Сверхсекретное ковбойское подразделение на службе Её Величества
Название: Признания
Фандом: Generation Kill
Автор: аноним
Переводчик: Izumrudishe
Пейринг: Брэд/Нейт
Рейтинг: NC-17
Предупреждения автора: dirty talk, мастурбация и святотатство.
Предупреждения переводчика: AU, если вы трепетно относитесь ко всем видам религиозных вопросов, пожалуйста, воздержитесь от прочтения данного текста.
Отказ: герои принадлежат телеканалу HBO и Эвану Райту, текст - автору, пожелавшему остаться неизвестным.
Ну и самое главное: БРО! С днем, ну! Ты ужэ родилась? А сейчас? А теперь? Ну щас-то родилась? Божэбожэ, нунаконецто!!!!
читать дальше- Благословите меня, Святой Отец, я согрешил.
Слова, произнесенные спокойным, тихим голосом вырвали Нейта из водоворота собственных мыслей. Он удобнее устроился в кресле и обратил все внимание на человека, сидящего по другую сторону деревянной решетки.
Несмотря на то, что исповедальня давала максимальное ощущение комфорта и уединения, Нейт ни на мгновение не усомнился в личности человека, который обращался к нему. Высокий силуэт и острый взгляд – это мог быть только Брэд Колберт, мужчина, который недавно переехал в город из Калифорнии и присоединился к его приходу.
Нейт закрыл глаза, приказывая себе расслабиться. Он знал, что все это неправильно, что следует лучше контролировать себя, но было в Брэде что-то…
Он хотел Брэда каждой клеточной своего существа. И невозможность заполучить Колберта просто убивала его изнутри. Нейт принял целибат всего полгода назад, и уже был готов поддаться искушению и нарушить свои обеты.
- У меня есть греховные мысли, Отец мой, - продолжил Брэд, - Я возжелал человека, которого не могу заполучить.
Нейт застыл. Он был уверен, что Брэд не мог знать о его внутренней борьбе. Тем не менее, Колберт, казалось, испытывал схожие чувства.
- В своих мыслях, ты хочешь предпринять какие-то действия? – осторожно спросил Нейт, стараясь сохранить спокойствие.
Одна его часть хотела знать, кем был тот человек, способный захватить внимание Брэда. Другая этого человека ненавидела.
- Каждый раз, когда я вижу его, - без колебаний ответил Брэд. - Но я знаю, что не могу. И не стану делать этого.
В этот момент, Нейт понял, что задержал дыхание. Он знал, что не имеет никакого права хотеть, чтобы Брэд оставался в одиночестве, но не мог сдержать вздох облегчения.
- Только если он сделает шаг навстречу, - добавил Брэд более тихим, почти интимным голосом.
Нейт задрожал. Его возбуждала сама мысль о том, как Брэд говорит таким голосом со своими любовниками.
Он стиснул в кулаке ткань собственных брюк, чтобы хоть как-то отвлечься от подобных мыслей.
- Ты собираешься рассказать ему о своих чувствах? – спросил Нейт, даже не подозревая, что его голос упал до шепота.
Он мог бы поклясться, что Брэд наклонился чуть ближе, возможно, чтобы лучше видеть Нейта, разглядеть его реакцию. Но Нейт не мог заставить себя поднять взгляд, слишком беспокоясь о собственных мыслях и желаниях, которые Брэд смог бы без труда разглядеть.
- Да, - ответил он так, будто был совершенно уверен, что не отступится от принятого решения, - я хочу, чтобы он услышал мою исповедь, - ведь он пастырь в моем приходе.
Нейт почувствовал, что ему не хватает воздуха. Неужели…
А Брэд все продолжал говорить, будто не замечал реакции Нейта.
- Понимаете, Отец мой, я хочу, чтобы он знал о том, что делает со мной. О том, как сильно я хочу прикоснуться к нему. О том, как сильно я хочу его, каждый раз, когда вижу его улыбку. Я хочу рассказать ему о своих снах. О снах, в которых мы занимаемся непристойностями, о том, как я мечтаю опуститься на колени и узнать, каков он на вкус. Я проводил целые дни, представляя наши встречи, представляя звуки, которые он будет издавать, когда я подведу его к самому краю. Я бы хотел знать, станет ли он умолять, чтобы я разрешил ему кончить…
Нейт закрыл глаза, убеждая свое тело успокоиться.
Я молю, но не облегчении, а о стойкости и терпении.
Он дышал рвано, сердце билось в каком-то бешеном ритме. Если бы не ткань брюк, он бы впился в кожу до крови. Боль смешивалась с возбуждении, и Нейт не был уверен, как долго сможет сопротивляться искушению коснуться себя.
А Брэд безжалостно продолжал.
- Я вижу как он смотрит на меня иногда, - прошептал он, и Нейт задрожал. - Вижу, что он хочет меня. Но продолжаю убеждать себя, что желание, которое отражается в его глазах лишь плод моего воображения. Что я просто обманываюсь, представляя, как...
Нейт услышал хрип И звук расстегивающейся молнии, который нельзя было спутать ни с каким другим. Он сглотнул, опасаясь открыть глаза. Он знал, стоит ему открыть глаза, и он будет смотреть как Брэд ласкает себя.
- Я хочу, чтобы он опустился для меня на колени, Отец. Я хочу, чтобы его губы покраснели от моих поцелуев. Я хочу увидеть, как он будет выгибаться в моих руках, умоляя меня трахнуть его. Думаешь, ты станешь умолять, Нейт?
От звука собственного имени Нейт едва не подпрыгнул. Проклиная все на свете, он поднял голову и посмотрел на Брэда.
- Ты не должен делать этого здесь, - прошептал он, не слыша уверенности в собственном голосе. - Ты не должен говорить таких вещей.
- Тебе не нравятся мои слова, Нейт?
- Ты не сожалеешь о своих пригрешениях... - сказал Нейт вместо ответа. - Я не смогу дать тебе отпущение, если ты не...
- Мне не нужно отпущение, Отец мои, - прервал его Брэд, - оно не нужно мне, потому что я буду грешить снова и снова. И каждую ночь я думаю том, что ты никогда не станешь моим, потому что принял обет. И каждую ночь я утешаю себя знанием, что если я не могу заполучить тебя, никто не сможет. И это так меня заводит...
- Брэд... - Нейт не мог отвести взгляда, он видел резкие движения руки, слышал, как участилось его дыхание. Нейт прикусил губу, замечая, как взгляд Брэда расфокусировался, и он кончил с мягким стоном.
Нейт чувствовал запах спермы и пота. Ему нечего было сказать - ведь не было слов, которые могли бы воспрепятствовать Брэду в будущем.
Он не мог нарушить свой обет. Не мог податься искушению. Не мог уступить Брэду.
Без названия
автор: Charlie/
Пейринг: Руди/Паппи
читать дальшеЕсли бы Руди Рейс не родился на этот свет, то его стоило бы придумать. Может, в какой-нибудь параллельной вселенной Руди был каскадером, рискующим своей жизнью ради удачного кадра. Актером, фотографии которого серьезные дамы быстро вырывали из глянцевых журналов, чтобы припрятать. Бизнесменом, появляющимся на званых вечерах в идеально сидящем смокинге. Профессором философии: ни одного свободного места в аудитории, смущающиеся студентки, ох, а вы слышали, он был в Индии, представляете, прикасался к золотому Шиве.
Но их Руди Рейс был морпехом.
Про таких не пишут книги, про таких не снимают кино. Он был слишком идеальным. Дело было не в мускулистом теле. Рейс мог быть красавчиком, но при этом он мог быть ублюдком, коих свет не видывал. Мог быть плохим другом. Самолюбивым придурком. Тупым качком. Но сочетание всех его качеств делало его таким, что Паппи иногда хотелось просто ущипнуть себя, чтобы проверить, что это не сон. Или прикоснуться к Рейсу, будто нечаянно, вдруг рука просто пройдет сквозь него, вдруг у Патрика галлюцинации, это все жара и этот долбанный Ирак.
Но Руди никуда не девался. Продолжал говорить про карму, улыбался. Резко становился серьезным, взяв Паппи за предплечье. Вел пальцами по нагретой южным злым солнцем коже, именно там, где у Патрика наливался цветом небольшой синяк. Он же должен был тогда проверить, вдруг это все сон. Руди ничего не спросил, это же глупо: вокруг война, смерть, СВУ на дорогах, автоматные очереди. Просто обвел большим пальцем вокруг синяка, чуть поглаживая.
Рядом с Руди хотелось быть. Здесь и сейчас. Равняться на него, как бы это глупо не звучало.
Рейс существовал в полной гармонии с миром, принимая его, и пытаясь менять. Не для себя, а в абстрактную "лучшую сторону". И это притягивало. Его могли подкалывать, ржать и над тем, как он видит мир, и просто цепляясь к его внешности. Но нельзя было плохо относиться к Руди. Это противоречило бы здравому смыслу.
Он был очень настоящим. Теплым. Нельзя было ни на секунду представить, что с ним что-то могло случиться. Паппи не мог думать об этом. Даже мысли о собственном ранении не так сильно жгли изнутри. Когда стреляют по тебе - ты инстинктивно сделаешь все, лишь бы выкарабкаться. Патрик бы сделал, он знал себя, действия отработаны до автоматизма, спасибо корпусу морпехов и службе в Сомали.
Когда стреляют по твоему сослуживцу, ты не можешь ничего сделать. Обычно, в это самое время ты сам убиваешь противника. Перекрестный огонь, у тебя один сектор, у него - другой, вы же не сиамские близнецы, чтобы постоянно быть единым целым, чтобы ты видел его глазами и мог успеть нажать на курок до того, как хаджи, целящийся из снайперской винтовки Драгунова, сделает то же самое.
Патрик понимал, какой у Рейса уровень подготовки. Он знал об Афгане, видел, как тот тренировался в Матильде.
Но это ничего не меняло.
Выносливость Руди, его физическую силу нельзя было поставить под сомнение. Два метра в холке, литые мышцы, гладкое, ладное тело - такое нельзя не заметить, ровно также, как и внутренний стержень, Руди бы не сдался. Никогда и ни при каких условиях, это не про него.
Но война полна случайностей. Рикошет, осколок. Засада на мосту, о которой никто не знал.
Получив ранение, - всполох яркой острой боли, еще сильнее сжать М-16, как будто винтовка стала точкой опоры, - Патрик продолжал думать о том, что нельзя сейчас сдаться. Нельзя уйти. Черт, они же на подступах к Багдаду. Паппи хотел думать о том, что его просто слегка зацепило, мелочь, Док Брайан даже не перевяжет, а усмехнется, мол, что ты от реальных раненых отвлекаешь.
Мысль о том, что его могли отправить в лазарет - пусть даже на пару дней, подстегивала, заставляла собраться.
Патрик понимал, что за эти несколько дней может произойти очень много. Газеты протрубят о том, что США выиграли войну, но умолчат о том, сколько жизней стоила эта победа. Очередная горячая точка на карте, очередные медали для командования.
Патрик понимал, что ему лично это победа не нужна. Это все жара и долбанный Ирак, никакого патриотизма не осталось, все выжжено. Совсем немного - и все закончится. В чинуках - до Кувейта, потом - грузовой борт. Гражданка, где у всех есть свои семьи, свои жизни. Жизнь военного не принадлежит ему самому, она принадлежит его стране.
Но если бы Патрик мог выбрать, где и когда ему умирать, то он бы оставил свою жизнь именно здесь. В этой нелепой и ненужной войне, никаких геройств и подвигов. Бок о бок с другими бойцами роты Браво, главное - знать, что ты и люди, которые тебя окружают, сделали все, что было в их силах. Главное, чтобы ничего не случилось за тот промежуток времени, что он проведет у медиков.
Только бы ничего серьезного.
Кажется, он сказал это вслух. Руди до хруста сжимает его ладонь.
Только бы вернуться в строй.
Без названия
автор: Charlie/
Пейринг:Кочер/Капитан Америка
читать дальшеСколько таких пыльных баров, забытых богом и посетителями, разбросано вдоль дорог? Днем здесь пусто, ближе к ночи появятся местные пьянчужки, ряботяги, готовые пропустить пару стаканчиков чего-нибудь горячительного, дальнобойщики, которые будут кутить пару часов, а потом отправятся спать в кабину своих монстрообразных грузовиков.
Дешевый алкоголь, близость автострады, не первой молодости официантки и бармен, выглядящий так, будто любой дебош он сможет успокоить парой выстрелов из дробовика, который наверняка припрятан у него где-нибудь под барной стойкой. В таких местах доброжелательность является чем-то лишним, рудиментом. Тем лучше, никто не попытается его побеспокоить.
Эрику Кочеру надо выпить. Эрику Кочеру надо расслабиться.
Через пару дней их роту перебросят в Ирак. Вернее, сначала они окажутся в Кувейте, расположатся на границе с Ираком. Но само вторжение - это вопрос времени.
Сейчас, за пару дней до мобилизации, было уже поздно ехать к родственникам, разыгрывать сцены прощания. Пить в компании остальных морпехов тоже не хотелось. Это сразу бы гарантировало наиграно-патриотический настрой, мол, мы, блядь, головорезы, дадим жару Саддаму. Это было бы лишним, Эрику надо было подумать. Мысль о том, что через пару дней он будет убивать, казалась неправильной.
Нет, он не был целкой и нытиком из войск снабжения, шарахающимся от пуль, но когда ты в США, дома, на Родине, где ты всегда можешь набрать номер своего кореша, сорваться куда-нибудь, пропустить пару стаканчиков в хреновом баре - война все равно кажется чем-то далеким. Твоя реальность, та самая секунда, в которой ты живешь, является константой, и ты уверен в том, что ещё через секунду под твоей ногой не ебанет пехотная мина. На войне таких гарантий нет. И когда тебя накрывает этим четким ощущением - в этом нет ничего хорошего.
Нет, Эрику не было страшно. Он мысленно уже был готов и к палящему иракскому солнцу, и к боевой готовности 24/7, и к выбросам адреналина, которые заставляют собраться, почувствовать каждую мышцу своего тела.
Просто он понимал, абсолютно трезво, несмотря на пару двойных виски со льдом, что все может закончиться. И это что ли... било под дых, заставляло быть как-то серьезнее.
Этого парня он заметил почти сразу. Выправка, коротко стриженные русые волосы. Когда ты служил, такие детали бросаются в глаза и говорят гораздо красноречивее, чем майки цвета хаки и камуфляжные штаны, которые можно купить в любом охотничьем магазинчике. Правда, если говорить по-честному, выправка была у парня не ахти, но Кочер это списал на то, что он уже был всерьез поддатый.
Сел он на другой конец барной стойки, глянул на Эрика исподлобья, но ни тени узнавания не промелькнуло в его глазах. Хотя сам Кочер мог бы поклясться, что где-то уже видел парня. Впрочем, это было не удивительно, за недели подготовки к вторжению он видел много людей, даже слишком много. И не все встречи он мог бы назвать радостными: командование, как всегда, отдавало дурным запашком мудачья. Пусть это еще не проявлялось напрямую, Эрик, да и остальные парни, это четко видели.
Постепенно в бар приходили клиенты, уставшие, заебанные жизнью, начальством и классовым неравенством. Но сидели, в общем-то, тихо, поэтому в мозгу Кочера не промелькнуло и мысли, что пора закругляться и сваливать. Наверное, зря. Потому что спустя пару часов и полбутылки джина тот морпех все-таки разглядел в нем родственную душу и решил подсесть.
- Ты же... - он запнулся почти сразу, то ли алкоголь, то ли смущение было тому виной - Эрику было лень разбираться, - В Ирак, да?
Кочер кивнул.
А парня просто понесло. Вернее, еще секунд десять он держал себя в руках, а потом залпом, запрокинув голову, допил очередной стакан джина - Эрик молча смотрел на загорелую шею и кадык, и пытался придумать повод для того, чтобы свалить. Но виски сделал свое черное дело, мозг и тело были расслаблены, находились в состоянии полного комфорта. Ни думать, ни отрывать свою жопу от стула не хотелось. Поэтому Кочер начал слушать его вполуха.
- Просто, бля, ты представляешь, это же война. Блядь, война! Долбанный Хусейн.
Эрик еще раз кивнул. Он представлял, вполне.
- Там людей убивать будут, там нас убивать будут, - бубнил себе под нос его новый, так и не представившийся, знакомый.
Эрик снова кивнул. Парень, в общем-то, констатировал факты. Да, война. Да, чурки с АК-47 наперевес. Да, гвардия Саддама и химическое оружие.
- А если взрыв, и, прикинь, тебе оторвет ногу? Мне оторвет ногу? Никогда же не знаешь, когда на этой долбанной войне что-нибудь ебанет, ты прикинь, а.
Кочер заказал еще виски.
- Ведь не все вернутся, это же... Это же, страшно, - парень вцепился в предплечье Эрика, заставляя повернуться и посмотреть ему в глаза. Пьяные, злые глаза. - И, блядь, не знаешь что хуже.
- В смысле? - решил уточнить Эрик, не пытаясь отстраниться. Было в этом монологе что-то истеричное, паническое, будто в день мобилизации парень выстрелит себе в голову, лишь бы не ехать в Ирак.
- Ну, - он задумался, видимо не ожидая вопроса, - нас могут ранить. Нас могут взорвать. И непонятно, что хуже. Если мы сдохнем прямо на месте - это же плохо, это же страшно. А если мы выживем, но будем как... Я не хочу закончить жизнь с медалью, но в инвалидном кресле. Или без руки. Это охуеть как патриотично, я чуть не сдох за свою страну, но, бля, это не для меня. Хотя, пожалуй, мой дядя был бы только рад.
- Тебе лучше забить на все эти мысли, - медленно сказал Эрик, разворачиваясь к барной стойке.
Лезть в тонкости семейных отношений было бы лишним, только этого Кочеру не хватало. Он сталкивался с ребятами, которые шли служить скорее по инерции, из-за отцов и братьев. Надолго их обычно не хватало. Война ломает, и Эрик не видел ни одного американца, который бы на одном патриотизме прошел всю войну, будь то афганская компания или какие-то единичные операции. Всегда должно быть что-то, маленькое призрачное воспоминание с гражданки, которое подпитывало бы желание вернуться, желание выжить.
- Но это же пра...
- Если по тебе откроют огонь в Ираке, то либо ты будешь делать все, чтобы убить противника, либо ты будешь думать о своей шкуре. И, скорее всего, тебя подстрелят. Чем больше думаешь, тем страшнее. Но поддаваться панике нельзя.
Парень в ответ, что-то пробубнил, но Кочер не расслышал.
- Страх на самом деле не такая плохая штука, от него все равно нельзя избавиться полностью. Инстинкт самосохранения никто не отменял. Хотя, слышал я о некоторых ребятах... - Эрик сделал большой глоток виски, - В Афгане. Вообще, для них же охуеть какой грех колоться своей дурью, Аллах против, наркота только для неверных. Но некоторые специально обкалывались. И боли вообще не чувствовали. Наши парни по ним из М16, а этим - хоть бы что. Три пули в теле, а этот мудак встает и дальше из своего АК стрелять.
- Бля, - выдохнул собеседник с каким-то восхищенным испугом.
- Но дурь - это не вариант, - сразу решил добавить Кочер. А то мало ли, перетрясет вещи паренька какой-нибудь Сикста, а там ассортимент, как у барыги, - Они же шли вообще бездумно, ну, была у них одна мысль, убивать. И с этой мыслью они и сдохли.
Парень кивнул и уставился на Кочера так, словно ждал продолжения.
Эрик устало вздохнул.
До войны оставались какие-то жалкие часы. Сорок восемь? Сорок семь? Отсчет пошел.
***
Вышли они из этого бара часа в три ночи. Прошел дождь, воздух казался сладким, и, если бы не утяжелитель в виде нового знакомого, висящего на Кочере мертвым грузом, то он даже смог бы остановиться, наслаждаясь этим моментом.
- Пошли, мотель через дорогу, - зачем-то отрапортовал Эрик, хотя парню было явно пофигу. Он бы не заметил, даже если бы Кочер оставил его прямо здесь, на асфальте, под открытым небом.
Необъятная женщина в грязном маленьком холле, где пыль с музыкального автомата вытирали когда-то в шестидесятых, когда она была еще молодой и красивой, выдала им последний ключ.
"Слава богу, хоть кровать на двоих," - подумал Эрик.
Изначально он не собирался оставаться здесь на ночь, но, в общем-то, и до утра в баре он пить не собирался. Так что...
Кровать и впрямь была на двоих. На двоих лилипутов. Окей, если быть политкорректными, на двоих субтильных людей. На подростков, которым обжимания в тачке кажутся пройденным этапом.
- Камрад, приехали, - спустя пару секунд Эрик понял всю бесперспективность попыток завершить разговор.
Кочеру пришлось буквально укладывать парня на кровать. Почувствовав под собой матрас, он тотчас, не открывая глаз, подмял под себя подушку и большую часть одеяла.
- Вот и отлично, - избавившись от тяжкой ноши, Кочер подошел к окну. Где-то вдалеке уже загорался рассвет. Сорок четыре? Сорок три?
Разговор с абсолютно незнакомым человеком нехило так прочистил Эрику мозги. По крайней мере, ощущение тревожности, когда автомат еще не выдали, а ты уже знаешь, что тебя ждет, пропало. По сравнению с паникой этого паренька, которому предстоит впервые оказаться под пулями, любая некомфортная эмоция Эрика Кочера просто меркла.
Покосившись на своего собутыльника, устроившегося поперек кровати, Эрик покачал головой.
Хорошо, что в номере хотя бы был узкий диван. Не королевское ложе, конечно же, но все лучше, чем пытаться уместиться на одной кровати.
Кочер приоткрыл окно на пару секунд, вдыхая полной грудью влажный холодный воздух. А в Ираке вообще бывают дожди?
***
С утра Эрик не обнаружил своего нового знакомого. О вчерашнем вечере напоминала только головная боль.
До того момента, как их рота будет лететь через Атлантику в грузовом "С-5 Гэлакси" оставалось тридцать шесть часов.
До того момента, как Эрик снова увидит своего знакомого, так и не представившегося, кстати, оставалось чуть меньше времени.
А пока Кочера заботили только один вопрос.
Где в этой дыре можно выпить кофе?
Воспоминания о теплом плече под своими пальцами, вкус соли и горечь алкоголя, казались почти призрачными.
Интересно, а этот парень... Он все-таки сможет побороть свой страх?
Эрик даже не представлял, как скоро он узнает ответ на свой вопрос.
Фандом: Generation Kill
Автор: аноним
Переводчик: Izumrudishe
Пейринг: Брэд/Нейт
Рейтинг: NC-17
Предупреждения автора: dirty talk, мастурбация и святотатство.
Предупреждения переводчика: AU, если вы трепетно относитесь ко всем видам религиозных вопросов, пожалуйста, воздержитесь от прочтения данного текста.
Отказ: герои принадлежат телеканалу HBO и Эвану Райту, текст - автору, пожелавшему остаться неизвестным.
Ну и самое главное: БРО! С днем, ну! Ты ужэ родилась? А сейчас? А теперь? Ну щас-то родилась? Божэбожэ, нунаконецто!!!!
читать дальше- Благословите меня, Святой Отец, я согрешил.
Слова, произнесенные спокойным, тихим голосом вырвали Нейта из водоворота собственных мыслей. Он удобнее устроился в кресле и обратил все внимание на человека, сидящего по другую сторону деревянной решетки.
Несмотря на то, что исповедальня давала максимальное ощущение комфорта и уединения, Нейт ни на мгновение не усомнился в личности человека, который обращался к нему. Высокий силуэт и острый взгляд – это мог быть только Брэд Колберт, мужчина, который недавно переехал в город из Калифорнии и присоединился к его приходу.
Нейт закрыл глаза, приказывая себе расслабиться. Он знал, что все это неправильно, что следует лучше контролировать себя, но было в Брэде что-то…
Он хотел Брэда каждой клеточной своего существа. И невозможность заполучить Колберта просто убивала его изнутри. Нейт принял целибат всего полгода назад, и уже был готов поддаться искушению и нарушить свои обеты.
- У меня есть греховные мысли, Отец мой, - продолжил Брэд, - Я возжелал человека, которого не могу заполучить.
Нейт застыл. Он был уверен, что Брэд не мог знать о его внутренней борьбе. Тем не менее, Колберт, казалось, испытывал схожие чувства.
- В своих мыслях, ты хочешь предпринять какие-то действия? – осторожно спросил Нейт, стараясь сохранить спокойствие.
Одна его часть хотела знать, кем был тот человек, способный захватить внимание Брэда. Другая этого человека ненавидела.
- Каждый раз, когда я вижу его, - без колебаний ответил Брэд. - Но я знаю, что не могу. И не стану делать этого.
В этот момент, Нейт понял, что задержал дыхание. Он знал, что не имеет никакого права хотеть, чтобы Брэд оставался в одиночестве, но не мог сдержать вздох облегчения.
- Только если он сделает шаг навстречу, - добавил Брэд более тихим, почти интимным голосом.
Нейт задрожал. Его возбуждала сама мысль о том, как Брэд говорит таким голосом со своими любовниками.
Он стиснул в кулаке ткань собственных брюк, чтобы хоть как-то отвлечься от подобных мыслей.
- Ты собираешься рассказать ему о своих чувствах? – спросил Нейт, даже не подозревая, что его голос упал до шепота.
Он мог бы поклясться, что Брэд наклонился чуть ближе, возможно, чтобы лучше видеть Нейта, разглядеть его реакцию. Но Нейт не мог заставить себя поднять взгляд, слишком беспокоясь о собственных мыслях и желаниях, которые Брэд смог бы без труда разглядеть.
- Да, - ответил он так, будто был совершенно уверен, что не отступится от принятого решения, - я хочу, чтобы он услышал мою исповедь, - ведь он пастырь в моем приходе.
Нейт почувствовал, что ему не хватает воздуха. Неужели…
А Брэд все продолжал говорить, будто не замечал реакции Нейта.
- Понимаете, Отец мой, я хочу, чтобы он знал о том, что делает со мной. О том, как сильно я хочу прикоснуться к нему. О том, как сильно я хочу его, каждый раз, когда вижу его улыбку. Я хочу рассказать ему о своих снах. О снах, в которых мы занимаемся непристойностями, о том, как я мечтаю опуститься на колени и узнать, каков он на вкус. Я проводил целые дни, представляя наши встречи, представляя звуки, которые он будет издавать, когда я подведу его к самому краю. Я бы хотел знать, станет ли он умолять, чтобы я разрешил ему кончить…
Нейт закрыл глаза, убеждая свое тело успокоиться.
Я молю, но не облегчении, а о стойкости и терпении.
Он дышал рвано, сердце билось в каком-то бешеном ритме. Если бы не ткань брюк, он бы впился в кожу до крови. Боль смешивалась с возбуждении, и Нейт не был уверен, как долго сможет сопротивляться искушению коснуться себя.
А Брэд безжалостно продолжал.
- Я вижу как он смотрит на меня иногда, - прошептал он, и Нейт задрожал. - Вижу, что он хочет меня. Но продолжаю убеждать себя, что желание, которое отражается в его глазах лишь плод моего воображения. Что я просто обманываюсь, представляя, как...
Нейт услышал хрип И звук расстегивающейся молнии, который нельзя было спутать ни с каким другим. Он сглотнул, опасаясь открыть глаза. Он знал, стоит ему открыть глаза, и он будет смотреть как Брэд ласкает себя.
- Я хочу, чтобы он опустился для меня на колени, Отец. Я хочу, чтобы его губы покраснели от моих поцелуев. Я хочу увидеть, как он будет выгибаться в моих руках, умоляя меня трахнуть его. Думаешь, ты станешь умолять, Нейт?
От звука собственного имени Нейт едва не подпрыгнул. Проклиная все на свете, он поднял голову и посмотрел на Брэда.
- Ты не должен делать этого здесь, - прошептал он, не слыша уверенности в собственном голосе. - Ты не должен говорить таких вещей.
- Тебе не нравятся мои слова, Нейт?
- Ты не сожалеешь о своих пригрешениях... - сказал Нейт вместо ответа. - Я не смогу дать тебе отпущение, если ты не...
- Мне не нужно отпущение, Отец мои, - прервал его Брэд, - оно не нужно мне, потому что я буду грешить снова и снова. И каждую ночь я думаю том, что ты никогда не станешь моим, потому что принял обет. И каждую ночь я утешаю себя знанием, что если я не могу заполучить тебя, никто не сможет. И это так меня заводит...
- Брэд... - Нейт не мог отвести взгляда, он видел резкие движения руки, слышал, как участилось его дыхание. Нейт прикусил губу, замечая, как взгляд Брэда расфокусировался, и он кончил с мягким стоном.
Нейт чувствовал запах спермы и пота. Ему нечего было сказать - ведь не было слов, которые могли бы воспрепятствовать Брэду в будущем.
Он не мог нарушить свой обет. Не мог податься искушению. Не мог уступить Брэду.
Без названия
автор: Charlie/
Пейринг: Руди/Паппи
читать дальшеЕсли бы Руди Рейс не родился на этот свет, то его стоило бы придумать. Может, в какой-нибудь параллельной вселенной Руди был каскадером, рискующим своей жизнью ради удачного кадра. Актером, фотографии которого серьезные дамы быстро вырывали из глянцевых журналов, чтобы припрятать. Бизнесменом, появляющимся на званых вечерах в идеально сидящем смокинге. Профессором философии: ни одного свободного места в аудитории, смущающиеся студентки, ох, а вы слышали, он был в Индии, представляете, прикасался к золотому Шиве.
Но их Руди Рейс был морпехом.
Про таких не пишут книги, про таких не снимают кино. Он был слишком идеальным. Дело было не в мускулистом теле. Рейс мог быть красавчиком, но при этом он мог быть ублюдком, коих свет не видывал. Мог быть плохим другом. Самолюбивым придурком. Тупым качком. Но сочетание всех его качеств делало его таким, что Паппи иногда хотелось просто ущипнуть себя, чтобы проверить, что это не сон. Или прикоснуться к Рейсу, будто нечаянно, вдруг рука просто пройдет сквозь него, вдруг у Патрика галлюцинации, это все жара и этот долбанный Ирак.
Но Руди никуда не девался. Продолжал говорить про карму, улыбался. Резко становился серьезным, взяв Паппи за предплечье. Вел пальцами по нагретой южным злым солнцем коже, именно там, где у Патрика наливался цветом небольшой синяк. Он же должен был тогда проверить, вдруг это все сон. Руди ничего не спросил, это же глупо: вокруг война, смерть, СВУ на дорогах, автоматные очереди. Просто обвел большим пальцем вокруг синяка, чуть поглаживая.
Рядом с Руди хотелось быть. Здесь и сейчас. Равняться на него, как бы это глупо не звучало.
Рейс существовал в полной гармонии с миром, принимая его, и пытаясь менять. Не для себя, а в абстрактную "лучшую сторону". И это притягивало. Его могли подкалывать, ржать и над тем, как он видит мир, и просто цепляясь к его внешности. Но нельзя было плохо относиться к Руди. Это противоречило бы здравому смыслу.
Он был очень настоящим. Теплым. Нельзя было ни на секунду представить, что с ним что-то могло случиться. Паппи не мог думать об этом. Даже мысли о собственном ранении не так сильно жгли изнутри. Когда стреляют по тебе - ты инстинктивно сделаешь все, лишь бы выкарабкаться. Патрик бы сделал, он знал себя, действия отработаны до автоматизма, спасибо корпусу морпехов и службе в Сомали.
Когда стреляют по твоему сослуживцу, ты не можешь ничего сделать. Обычно, в это самое время ты сам убиваешь противника. Перекрестный огонь, у тебя один сектор, у него - другой, вы же не сиамские близнецы, чтобы постоянно быть единым целым, чтобы ты видел его глазами и мог успеть нажать на курок до того, как хаджи, целящийся из снайперской винтовки Драгунова, сделает то же самое.
Патрик понимал, какой у Рейса уровень подготовки. Он знал об Афгане, видел, как тот тренировался в Матильде.
Но это ничего не меняло.
Выносливость Руди, его физическую силу нельзя было поставить под сомнение. Два метра в холке, литые мышцы, гладкое, ладное тело - такое нельзя не заметить, ровно также, как и внутренний стержень, Руди бы не сдался. Никогда и ни при каких условиях, это не про него.
Но война полна случайностей. Рикошет, осколок. Засада на мосту, о которой никто не знал.
Получив ранение, - всполох яркой острой боли, еще сильнее сжать М-16, как будто винтовка стала точкой опоры, - Патрик продолжал думать о том, что нельзя сейчас сдаться. Нельзя уйти. Черт, они же на подступах к Багдаду. Паппи хотел думать о том, что его просто слегка зацепило, мелочь, Док Брайан даже не перевяжет, а усмехнется, мол, что ты от реальных раненых отвлекаешь.
Мысль о том, что его могли отправить в лазарет - пусть даже на пару дней, подстегивала, заставляла собраться.
Патрик понимал, что за эти несколько дней может произойти очень много. Газеты протрубят о том, что США выиграли войну, но умолчат о том, сколько жизней стоила эта победа. Очередная горячая точка на карте, очередные медали для командования.
Патрик понимал, что ему лично это победа не нужна. Это все жара и долбанный Ирак, никакого патриотизма не осталось, все выжжено. Совсем немного - и все закончится. В чинуках - до Кувейта, потом - грузовой борт. Гражданка, где у всех есть свои семьи, свои жизни. Жизнь военного не принадлежит ему самому, она принадлежит его стране.
Но если бы Патрик мог выбрать, где и когда ему умирать, то он бы оставил свою жизнь именно здесь. В этой нелепой и ненужной войне, никаких геройств и подвигов. Бок о бок с другими бойцами роты Браво, главное - знать, что ты и люди, которые тебя окружают, сделали все, что было в их силах. Главное, чтобы ничего не случилось за тот промежуток времени, что он проведет у медиков.
Только бы ничего серьезного.
Кажется, он сказал это вслух. Руди до хруста сжимает его ладонь.
Только бы вернуться в строй.
Без названия
автор: Charlie/
Пейринг:Кочер/Капитан Америка
читать дальшеСколько таких пыльных баров, забытых богом и посетителями, разбросано вдоль дорог? Днем здесь пусто, ближе к ночи появятся местные пьянчужки, ряботяги, готовые пропустить пару стаканчиков чего-нибудь горячительного, дальнобойщики, которые будут кутить пару часов, а потом отправятся спать в кабину своих монстрообразных грузовиков.
Дешевый алкоголь, близость автострады, не первой молодости официантки и бармен, выглядящий так, будто любой дебош он сможет успокоить парой выстрелов из дробовика, который наверняка припрятан у него где-нибудь под барной стойкой. В таких местах доброжелательность является чем-то лишним, рудиментом. Тем лучше, никто не попытается его побеспокоить.
Эрику Кочеру надо выпить. Эрику Кочеру надо расслабиться.
Через пару дней их роту перебросят в Ирак. Вернее, сначала они окажутся в Кувейте, расположатся на границе с Ираком. Но само вторжение - это вопрос времени.
Сейчас, за пару дней до мобилизации, было уже поздно ехать к родственникам, разыгрывать сцены прощания. Пить в компании остальных морпехов тоже не хотелось. Это сразу бы гарантировало наиграно-патриотический настрой, мол, мы, блядь, головорезы, дадим жару Саддаму. Это было бы лишним, Эрику надо было подумать. Мысль о том, что через пару дней он будет убивать, казалась неправильной.
Нет, он не был целкой и нытиком из войск снабжения, шарахающимся от пуль, но когда ты в США, дома, на Родине, где ты всегда можешь набрать номер своего кореша, сорваться куда-нибудь, пропустить пару стаканчиков в хреновом баре - война все равно кажется чем-то далеким. Твоя реальность, та самая секунда, в которой ты живешь, является константой, и ты уверен в том, что ещё через секунду под твоей ногой не ебанет пехотная мина. На войне таких гарантий нет. И когда тебя накрывает этим четким ощущением - в этом нет ничего хорошего.
Нет, Эрику не было страшно. Он мысленно уже был готов и к палящему иракскому солнцу, и к боевой готовности 24/7, и к выбросам адреналина, которые заставляют собраться, почувствовать каждую мышцу своего тела.
Просто он понимал, абсолютно трезво, несмотря на пару двойных виски со льдом, что все может закончиться. И это что ли... било под дых, заставляло быть как-то серьезнее.
Этого парня он заметил почти сразу. Выправка, коротко стриженные русые волосы. Когда ты служил, такие детали бросаются в глаза и говорят гораздо красноречивее, чем майки цвета хаки и камуфляжные штаны, которые можно купить в любом охотничьем магазинчике. Правда, если говорить по-честному, выправка была у парня не ахти, но Кочер это списал на то, что он уже был всерьез поддатый.
Сел он на другой конец барной стойки, глянул на Эрика исподлобья, но ни тени узнавания не промелькнуло в его глазах. Хотя сам Кочер мог бы поклясться, что где-то уже видел парня. Впрочем, это было не удивительно, за недели подготовки к вторжению он видел много людей, даже слишком много. И не все встречи он мог бы назвать радостными: командование, как всегда, отдавало дурным запашком мудачья. Пусть это еще не проявлялось напрямую, Эрик, да и остальные парни, это четко видели.
Постепенно в бар приходили клиенты, уставшие, заебанные жизнью, начальством и классовым неравенством. Но сидели, в общем-то, тихо, поэтому в мозгу Кочера не промелькнуло и мысли, что пора закругляться и сваливать. Наверное, зря. Потому что спустя пару часов и полбутылки джина тот морпех все-таки разглядел в нем родственную душу и решил подсесть.
- Ты же... - он запнулся почти сразу, то ли алкоголь, то ли смущение было тому виной - Эрику было лень разбираться, - В Ирак, да?
Кочер кивнул.
А парня просто понесло. Вернее, еще секунд десять он держал себя в руках, а потом залпом, запрокинув голову, допил очередной стакан джина - Эрик молча смотрел на загорелую шею и кадык, и пытался придумать повод для того, чтобы свалить. Но виски сделал свое черное дело, мозг и тело были расслаблены, находились в состоянии полного комфорта. Ни думать, ни отрывать свою жопу от стула не хотелось. Поэтому Кочер начал слушать его вполуха.
- Просто, бля, ты представляешь, это же война. Блядь, война! Долбанный Хусейн.
Эрик еще раз кивнул. Он представлял, вполне.
- Там людей убивать будут, там нас убивать будут, - бубнил себе под нос его новый, так и не представившийся, знакомый.
Эрик снова кивнул. Парень, в общем-то, констатировал факты. Да, война. Да, чурки с АК-47 наперевес. Да, гвардия Саддама и химическое оружие.
- А если взрыв, и, прикинь, тебе оторвет ногу? Мне оторвет ногу? Никогда же не знаешь, когда на этой долбанной войне что-нибудь ебанет, ты прикинь, а.
Кочер заказал еще виски.
- Ведь не все вернутся, это же... Это же, страшно, - парень вцепился в предплечье Эрика, заставляя повернуться и посмотреть ему в глаза. Пьяные, злые глаза. - И, блядь, не знаешь что хуже.
- В смысле? - решил уточнить Эрик, не пытаясь отстраниться. Было в этом монологе что-то истеричное, паническое, будто в день мобилизации парень выстрелит себе в голову, лишь бы не ехать в Ирак.
- Ну, - он задумался, видимо не ожидая вопроса, - нас могут ранить. Нас могут взорвать. И непонятно, что хуже. Если мы сдохнем прямо на месте - это же плохо, это же страшно. А если мы выживем, но будем как... Я не хочу закончить жизнь с медалью, но в инвалидном кресле. Или без руки. Это охуеть как патриотично, я чуть не сдох за свою страну, но, бля, это не для меня. Хотя, пожалуй, мой дядя был бы только рад.
- Тебе лучше забить на все эти мысли, - медленно сказал Эрик, разворачиваясь к барной стойке.
Лезть в тонкости семейных отношений было бы лишним, только этого Кочеру не хватало. Он сталкивался с ребятами, которые шли служить скорее по инерции, из-за отцов и братьев. Надолго их обычно не хватало. Война ломает, и Эрик не видел ни одного американца, который бы на одном патриотизме прошел всю войну, будь то афганская компания или какие-то единичные операции. Всегда должно быть что-то, маленькое призрачное воспоминание с гражданки, которое подпитывало бы желание вернуться, желание выжить.
- Но это же пра...
- Если по тебе откроют огонь в Ираке, то либо ты будешь делать все, чтобы убить противника, либо ты будешь думать о своей шкуре. И, скорее всего, тебя подстрелят. Чем больше думаешь, тем страшнее. Но поддаваться панике нельзя.
Парень в ответ, что-то пробубнил, но Кочер не расслышал.
- Страх на самом деле не такая плохая штука, от него все равно нельзя избавиться полностью. Инстинкт самосохранения никто не отменял. Хотя, слышал я о некоторых ребятах... - Эрик сделал большой глоток виски, - В Афгане. Вообще, для них же охуеть какой грех колоться своей дурью, Аллах против, наркота только для неверных. Но некоторые специально обкалывались. И боли вообще не чувствовали. Наши парни по ним из М16, а этим - хоть бы что. Три пули в теле, а этот мудак встает и дальше из своего АК стрелять.
- Бля, - выдохнул собеседник с каким-то восхищенным испугом.
- Но дурь - это не вариант, - сразу решил добавить Кочер. А то мало ли, перетрясет вещи паренька какой-нибудь Сикста, а там ассортимент, как у барыги, - Они же шли вообще бездумно, ну, была у них одна мысль, убивать. И с этой мыслью они и сдохли.
Парень кивнул и уставился на Кочера так, словно ждал продолжения.
Эрик устало вздохнул.
До войны оставались какие-то жалкие часы. Сорок восемь? Сорок семь? Отсчет пошел.
***
Вышли они из этого бара часа в три ночи. Прошел дождь, воздух казался сладким, и, если бы не утяжелитель в виде нового знакомого, висящего на Кочере мертвым грузом, то он даже смог бы остановиться, наслаждаясь этим моментом.
- Пошли, мотель через дорогу, - зачем-то отрапортовал Эрик, хотя парню было явно пофигу. Он бы не заметил, даже если бы Кочер оставил его прямо здесь, на асфальте, под открытым небом.
Необъятная женщина в грязном маленьком холле, где пыль с музыкального автомата вытирали когда-то в шестидесятых, когда она была еще молодой и красивой, выдала им последний ключ.
"Слава богу, хоть кровать на двоих," - подумал Эрик.
Изначально он не собирался оставаться здесь на ночь, но, в общем-то, и до утра в баре он пить не собирался. Так что...
Кровать и впрямь была на двоих. На двоих лилипутов. Окей, если быть политкорректными, на двоих субтильных людей. На подростков, которым обжимания в тачке кажутся пройденным этапом.
- Камрад, приехали, - спустя пару секунд Эрик понял всю бесперспективность попыток завершить разговор.
Кочеру пришлось буквально укладывать парня на кровать. Почувствовав под собой матрас, он тотчас, не открывая глаз, подмял под себя подушку и большую часть одеяла.
- Вот и отлично, - избавившись от тяжкой ноши, Кочер подошел к окну. Где-то вдалеке уже загорался рассвет. Сорок четыре? Сорок три?
Разговор с абсолютно незнакомым человеком нехило так прочистил Эрику мозги. По крайней мере, ощущение тревожности, когда автомат еще не выдали, а ты уже знаешь, что тебя ждет, пропало. По сравнению с паникой этого паренька, которому предстоит впервые оказаться под пулями, любая некомфортная эмоция Эрика Кочера просто меркла.
Покосившись на своего собутыльника, устроившегося поперек кровати, Эрик покачал головой.
Хорошо, что в номере хотя бы был узкий диван. Не королевское ложе, конечно же, но все лучше, чем пытаться уместиться на одной кровати.
Кочер приоткрыл окно на пару секунд, вдыхая полной грудью влажный холодный воздух. А в Ираке вообще бывают дожди?
***
С утра Эрик не обнаружил своего нового знакомого. О вчерашнем вечере напоминала только головная боль.
До того момента, как их рота будет лететь через Атлантику в грузовом "С-5 Гэлакси" оставалось тридцать шесть часов.
До того момента, как Эрик снова увидит своего знакомого, так и не представившегося, кстати, оставалось чуть меньше времени.
А пока Кочера заботили только один вопрос.
Где в этой дыре можно выпить кофе?
Воспоминания о теплом плече под своими пальцами, вкус соли и горечь алкоголя, казались почти призрачными.
Интересно, а этот парень... Он все-таки сможет побороть свой страх?
Эрик даже не представлял, как скоро он узнает ответ на свой вопрос.
-
-
28.02.2012 в 15:21Он мог бы поклясться, что Брэд наклонился чуть ближе, возможно, чтобы лучше видеть Нейта, разглядеть его реакцию. Но Нейт не мог заставить себя поднять взгляд, слишком беспокоясь о собственных мыслях и желаниях, которые Брэд смог бы без труда разглядеть.
- Да, - ответил он так, будто был совершенно уверен, что не отступится от принятого решения, - я хочу, чтобы он услышал мою исповедь, - ведь он пастырь в моем приходе.
Нейт почувствовал, что ему не хватает воздуха.
И МНЕ ТОЖЕ!!!! *_______________*
Он не мог нарушить свой обет. Не мог податься искушению. Не мог уступить Брэду.
ЕЩЕ КАК МОГ!!!! МОГ, Я СКАЗАЛА!!! *___*
ОБОЖЕБОЖЕБОЖЕ, ПРОСТИ МЕНЯ БРО, ИБО Я СОГРЕШИЛА!! Я ЧИТАЛА И ЧУВСТВОВАЛА КАК КРАСНЕЮ Хддд это хотхотхот!!!111
*горит в адском пламени*
-
-
28.02.2012 в 15:27да. да же. *расплакалась*
Только бы ничего серьезного.
Кажется, он сказал это вслух. Руди до хруста сжимает его ладонь.
Только бы вернуться в строй.
ЧАРЛИ. ЧАРЛИ!!1111
*РЫДАЕТ ОТ СЧАСТЬЯ НЕЖНОСТИ*
-
-
28.02.2012 в 15:38Интересно, а этот парень... Он все-таки сможет побороть свой страх?
Эрик даже не представлял, как скоро он узнает ответ на свой вопрос.
*_______________*
боже как это отлично. эта зарисовка, она как погода перед грозой: в воздухе уже пахнет дождем, и висит, висит над головами редких прохожих напряжение. вот щас кааааак громыхнет....
блин. до мурашек.
ЧАРЛИ, короче, будь готов, чувак, я буду дущить тебя сегодня в крепком дружеском армейском захвате